А будешь хулиганить, сразу получишь по шее... топором ©
Название: Жил-был Король...
Автор: Raff_l
Бета: LiDoLina
Сказка: ориджинал
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Жанр: ангст, романс
Размещение: заперещено
Саммари: - Ты разочаровал меня, Воин. Очень. Предполагалась победа, а горы трупов и кровавые реки должны были стать новыми границами Королевства. Ты же позволил Южанину уйти. Спастись. Ты оказался слишком слаб, Воин. Слишком мягок. Знаменосец поведал - была возможность убить. Хочешь что-то сказать в оправдание?
- Нет, Король, не хочу. Мне нечего возразить. Поступай как нужно.
- Хорошо.
Предупреждения: нет
читать дальше- Ты разочаровал меня, Воин. Очень. Предполагалась победа, а горы трупов и кровавые реки должны были стать новыми границами Королевства. Ты же позволил Южанину уйти. Спастись. Ты оказался слишком слаб, Воин. Слишком мягок. Знаменосец поведал - была возможность убить. Хочешь что-то сказать в оправдание?
- Нет, Король, не хочу. Мне нечего возразить. Поступай как нужно.
- Хорошо.
Лунный свет, преломляясь через сизо-мутные оконные витражи, застывал пятнами ртути на выступающих из тьмы портретах предков Короля: все как один с широкими мшистыми бровями над черными провалами глаз, узкими розово-лиловыми ртами, молочными прядями волос, сливающимися с морозными лицами. Но когда серебристая серость разбивалась внезапным блеском желтой звезды, пятна меняли цвет, текли медовыми дорожками со стен на пол, огибая стоящие друг напротив друга фигуры. Король и Воин.
Правитель – плотское воплощение прапрадеда, прадеда, деда, отца, бесстрастно взирающих из массивных рам: угловатый, вытянутый, жестокий. Бархатный алый плащ от сквозняка надувается парусом, белая кожа костюма, выделанная до мягкости щечки младенца, облегает сухопарую фигуру. И рубины, рубины, рубины: на шее, пальцах, запястьях, лбу.
Воин - полная противоположность: Король бел - он темен, властитель подобран – он расслаблен, монарх блестящ – он затерт, как старый щит. Гладкие каштановые волосы перехвачены сзади бечевкой, глаза на смуглом обветренном лице будто поцелованы безоблачным небом, а губы - вымазаны брусникой. Медь на груди – трехсотлетний круг-амулет, сталь в руках – меч, заслуженный десятками побед, черная хламида до колен поверх воняющего потом и кровью исподнего.
Король смотрел, прищурившись, метая слова-лед, Воин – распахнуто, и мерзлые ядра таяли от жара его тела, превращаясь в весенние ручьи.
- Почему ты не убил Южанина?
Воин молчал.
Король кивнул, щелкнул пальцами, подзывая стражу:
- Раздеть его, во двор, позвать Палача и Принца.
При упоминании Палача – Воин криво усмехнулся, Принца – глухо застонал, откидывая голову и напрягая желваки.
Правитель, шагнув вперед, наклонился к его уху:
- Думал скрыть? Нет, Воин, первый надрез сделает Принц.
Рыхлые ночные облака размазали Селену по небу, ее блеклый свет затмевался гудящим пламенем костров, разведенных по обе стороны от перекладины. Воин, отодвинув стражников, начал раздеваться сам: осторожно положил на землю меч, амулет, пояс, скинул хламиду, нижнее, стянул шнурок с волос. Голый, лепной, мощный, с разметавшейся гривой, расчерченный шрамами, он был похож на всех древних богов сразу, тех богов, которым издревле поклонялись, приносили жертвы далекие пращуры и Короля, и смердов.
Правитель раздумывал: тревожили его странные искры в глазах охранников, долг слуг короны – беспрекословно повиноваться, карать по приказу, убивать, не задумываясь, умирать за Короля без сомнений. А сейчас бледногубый ощущал: они рассматривали не его, а Воина: немо, сурово, неподвижно, пристально и дольше, чем следовало. От такого взгляда до неповиновения – один шаг, поэтому оставить смуглолицего истекать кровью на перекладине - дать возможность забродить мыслям-сравнениям в голове церберов. Монарх знал, что за их показным уважением к короне, восхвалением отваги и одами о мудрости прячется только страх перед наказанием, вождь для них лишь "милующая и карающая сила" - бездушное существо. А Воин – человек. Опасный для королевской власти.
Решение принято:
- Казнить его. Сейчас же. Кто снесет голову одним ударом – возглавит службу стражников королевства, а его семья будет жить в замке.
Пятеро охранников качнулись вперед, вынимая мечи. Воин шире расставил ноги, прикрыл руками пах. Пять секунд…четыре… Король жестом показал, что двое могут отойти. Три…Два…
- Отец. Нет!
Со стороны рва к обнаженному Воину меловой тенью метнулась фигура: алебастровая кожа, белая одежда, черные глаза, волосы-изморозь, карминовая накидка и мерцающие пурпуром камни в золотых кольцах, браслетах. Встал перед ним, раскинув руки в стороны, прижимаясь спиной к бронзовой груди, а затылком к шее повыше ключицы - хрупкая снежно-кровавая птица, распластанная на нерушимой скале. Перевитые синюшными венами и белесыми рубцами запястья крест-накрест прикрыли сердце Принца, темные волосы смешались со светлыми, огненные блики обжигали, красили мужчину и мальчика то желтым, то пунцовым, заставляя их теснее прижиматься друг к другу: не два тела – единое, не два сердца – общее, не две жизни – одна. И разделить можно - только располосовав по живому.
Король смотрел на сына. Принц смотрел на Короля. Воин смотрел на обоих. Палач смотрел в спину правителя. Стража смотрела на Воина.
Мальчик медленно снял кольцо, бросил к ногам отца.
- Забери. Не хочу быть таким как ты. Не буду…
Король шагнул вперед:
- Будешь. Ты воспитан как я, в твоих жилах - моя кровь, в твоей душе память наших предков. Это не выбирают, сын. Ты – уже я.
- Нет. Знаешь, почему? Я попросил его не убивать Южанина.
Грозный рык Короля заставил Воина пригнуть мальчишку к земле, раскинуться над ним защитным шатром.
- Предатель. За сотни лет ты первый, поправший родовой закон.
Принц взвился стрелой, выпутавшись из рук Воина, встал перед отцом - гневно, смело, презрительно; один – отражение другого, только рост разный и глаза: у одного - как мертвецкая пучина, у другого - словно кипящее море. И голос младшего – яростный, отчаянный, уверенный: так говорят несогнувшиеся перед гильотиной, так прощаются решившиеся…
- Можешь считать меня кем угодно. Имеешь право, отец. Но я никогда не мечтал о твоей судьбе – призывая собственную. Молча звал, таясь, понимая тщетность усилий. Ты решал за меня, ты желал за меня, ты вытесывал меня по своему образу и подобию. Указывал, кого я должен видеть, слышать, убивать, почитать. Я же не чувствовал внутри ничего, кроме мерзлой пустоты, сводящей с ума. Ты в три года вложил мне в руки оружие, но ни разу не погладил по голове. Внушил - вокруг одни враги, долг перед королевством – священен, мир держится на страхе и силе. Мне было плохо, отец. Много раз подносил нож к горлу – перерезать путы, освободиться… Но так и не воткнул, в последний момент цепляясь за тень надежды «А вдруг… вдруг еще что-то изменится». Я дождался, отец. Его. Моего Воина. Моего спасителя. Моего друга. Он показал, как склоняется война перед любовью. Научил верить ему. Он понял меня, отец. Таким, как есть. Помнишь свои слова «Принц обязан умереть за королевство»? Я услышал. Запомнил. Готов умереть. Но не за кусок земли, а за него.
Король направил меч - выпад острия мальчишке в кадык.
Воин с гортанным ревом подался на лезвие, встать между, прикрыть: кровь из его рассеченного предплечья в полутьме догорающих костров поползла угольными щупальцами по белой одежде Принца. Запахло полем битвы и смертью, когда одному суждено погибнуть, а другому поставить ногу на бездыханную грудь.
Король снова замахнулся:
- Ты бросаешь мне вызов, Воин?
Мужчина еле заметно качнул головой, вытирая мальчику ладонями испачканное лицо, тот хватал губами пальцы, одновременно пытаясь зажать руками порез.
Стража смотрела на Воина. Король смотрел на Принца. Палач смотрел в ноги правителя. Воин, обнимая мальчишку, смотрел на Короля.
- Нет. Просто люблю его.
Сказал чуть слышно, а прозвучало большим колоколом. «Люб-лю», «люб-лю» - песня мальчика и мужчины - волной катилось по двору, проламывало грудину каждому стражнику, впивалось в душу, раскачивало ее, обжигало, заполняло.
«Люб-лю»… И каждый думал о своем. О своей. О себе.
Каждый. Кроме Короля. Ибо в законе предков не говорится о чувствах.
Охранники кольцом окружали Воина и Принца - избрали другого вождя.
Белоголовый, стоя на коленях возле сидящего мужчины, целовал его рану, всхлипывал и смеялся, припадал, зализывая, терся. А тот гладил мальчишку по голове:
- Принц мой юный, не плачь. Мой мальчик. Все хорошо.
Стук упавшего тела, с торчащим из подреберья мечем, не услышал никто.
Кроме Палача. Он обошел стражников и рухнул на вытянутого, жесткого – ушедшего - Короля, вжимаясь лицом в развороченную грудь, рыдал, царапал ногтями коченеющие бедра, надрывно причитал: «любил, люблю, буду...». А потом встал, накрыв синеющее лицо краем плаща, и громко крикнул, перекрывая общую радость:
- Король умер!
Развернувшись спиной к Воину, Принцу, стражникам - побрел, шатаясь, к выходу из замка. Он – своего, живого - отлюбил. Но осталась память, которую не отнять.
В миг золочения робкими солнечными лучами замкового шпиля двор взорвался воплями, гвалтом:
- Да здравствует Король!
Стражники присягали на верность новому правителю...
...Мальчику-Королю, лик которого на их глазах ретушировал невидимый художник: утяжелял брови, затенял глаза, стирал лишние оттенки с мраморно-белых щек, обесцвечивал губы. Воин, подпоясывая хламиду, накидывая на шею цепочку с амулетом, наблюдал за превращением Принца. Не звал - ждал. Но молодой Король так и не обернулся на своего Воина.
Признание... Власть…Поклонение... Они выковывали Короля - заковывая Принца в латы родовых правил.
Так и не подойдя к телу отца, молодой властитель приказал отнести его в зал для прощания.
Мужчина закрепил меч в ножнах, выудил из кострища уголек.
Надпись на камнях - «Прощай, Король» - увидели не сразу…
Его искали несколько суток - бесполезно. Мальчик-монарх днем принимал королевство - жил, а ночами сидел во дворе, соскребая ногтями с булыжников подсохшую кровь, - умирал. Иногда поднимал голову, чтобы взглянуть на Палача, тоскливо скулящего в бездонность неба с верха замковой стены.
На седьмой день стража обнаружила в спальне рубины и красный плащ.
На дорогах мало кто обращал внимание на худощавого светловолосого паренька в черной накидке: десятки подобных пересекают землю в надежде обрести или спрятаться, прославиться или покориться, дойти…
И только через месяц мальчик услышал о неком Воине, всюду разыскивающем юного Короля - "того, кто переступил свой закон".
Они ходили одинаковыми дорогам, только в разное время.
Они ждали друг друга в одних и тех же постоялых дворах, только в разные часы.
Они не могли не встретиться.
Встретились.
Мальчишка цеплялся за Воина, упрекал, каялся, звал в королевство, сулил любовь и верность, славу и почести. Срывался в "не могу без тебя..."
Воин качал его на коленях, просил быть сильным, умный и добрым правителем, обещал помогать, охранять, помнить, грозился растерзать обидчиков... Но о возвращении- молчал.
Король останется Королем...
Воин - Воином...
"Люб-лю" - до первого долга. "Люб-лю" - до первой битвы. "Люб-лю" - это сейчас. Здесь, не в замке. А дальше... Дальше - как решит время.
Автор: Raff_l
Бета: LiDoLina
Сказка: ориджинал
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Жанр: ангст, романс
Размещение: заперещено
Саммари: - Ты разочаровал меня, Воин. Очень. Предполагалась победа, а горы трупов и кровавые реки должны были стать новыми границами Королевства. Ты же позволил Южанину уйти. Спастись. Ты оказался слишком слаб, Воин. Слишком мягок. Знаменосец поведал - была возможность убить. Хочешь что-то сказать в оправдание?
- Нет, Король, не хочу. Мне нечего возразить. Поступай как нужно.
- Хорошо.
Предупреждения: нет
читать дальше- Ты разочаровал меня, Воин. Очень. Предполагалась победа, а горы трупов и кровавые реки должны были стать новыми границами Королевства. Ты же позволил Южанину уйти. Спастись. Ты оказался слишком слаб, Воин. Слишком мягок. Знаменосец поведал - была возможность убить. Хочешь что-то сказать в оправдание?
- Нет, Король, не хочу. Мне нечего возразить. Поступай как нужно.
- Хорошо.
Лунный свет, преломляясь через сизо-мутные оконные витражи, застывал пятнами ртути на выступающих из тьмы портретах предков Короля: все как один с широкими мшистыми бровями над черными провалами глаз, узкими розово-лиловыми ртами, молочными прядями волос, сливающимися с морозными лицами. Но когда серебристая серость разбивалась внезапным блеском желтой звезды, пятна меняли цвет, текли медовыми дорожками со стен на пол, огибая стоящие друг напротив друга фигуры. Король и Воин.
Правитель – плотское воплощение прапрадеда, прадеда, деда, отца, бесстрастно взирающих из массивных рам: угловатый, вытянутый, жестокий. Бархатный алый плащ от сквозняка надувается парусом, белая кожа костюма, выделанная до мягкости щечки младенца, облегает сухопарую фигуру. И рубины, рубины, рубины: на шее, пальцах, запястьях, лбу.
Воин - полная противоположность: Король бел - он темен, властитель подобран – он расслаблен, монарх блестящ – он затерт, как старый щит. Гладкие каштановые волосы перехвачены сзади бечевкой, глаза на смуглом обветренном лице будто поцелованы безоблачным небом, а губы - вымазаны брусникой. Медь на груди – трехсотлетний круг-амулет, сталь в руках – меч, заслуженный десятками побед, черная хламида до колен поверх воняющего потом и кровью исподнего.
Король смотрел, прищурившись, метая слова-лед, Воин – распахнуто, и мерзлые ядра таяли от жара его тела, превращаясь в весенние ручьи.
- Почему ты не убил Южанина?
Воин молчал.
Король кивнул, щелкнул пальцами, подзывая стражу:
- Раздеть его, во двор, позвать Палача и Принца.
При упоминании Палача – Воин криво усмехнулся, Принца – глухо застонал, откидывая голову и напрягая желваки.
Правитель, шагнув вперед, наклонился к его уху:
- Думал скрыть? Нет, Воин, первый надрез сделает Принц.
Рыхлые ночные облака размазали Селену по небу, ее блеклый свет затмевался гудящим пламенем костров, разведенных по обе стороны от перекладины. Воин, отодвинув стражников, начал раздеваться сам: осторожно положил на землю меч, амулет, пояс, скинул хламиду, нижнее, стянул шнурок с волос. Голый, лепной, мощный, с разметавшейся гривой, расчерченный шрамами, он был похож на всех древних богов сразу, тех богов, которым издревле поклонялись, приносили жертвы далекие пращуры и Короля, и смердов.
Правитель раздумывал: тревожили его странные искры в глазах охранников, долг слуг короны – беспрекословно повиноваться, карать по приказу, убивать, не задумываясь, умирать за Короля без сомнений. А сейчас бледногубый ощущал: они рассматривали не его, а Воина: немо, сурово, неподвижно, пристально и дольше, чем следовало. От такого взгляда до неповиновения – один шаг, поэтому оставить смуглолицего истекать кровью на перекладине - дать возможность забродить мыслям-сравнениям в голове церберов. Монарх знал, что за их показным уважением к короне, восхвалением отваги и одами о мудрости прячется только страх перед наказанием, вождь для них лишь "милующая и карающая сила" - бездушное существо. А Воин – человек. Опасный для королевской власти.
Решение принято:
- Казнить его. Сейчас же. Кто снесет голову одним ударом – возглавит службу стражников королевства, а его семья будет жить в замке.
Пятеро охранников качнулись вперед, вынимая мечи. Воин шире расставил ноги, прикрыл руками пах. Пять секунд…четыре… Король жестом показал, что двое могут отойти. Три…Два…
- Отец. Нет!
Со стороны рва к обнаженному Воину меловой тенью метнулась фигура: алебастровая кожа, белая одежда, черные глаза, волосы-изморозь, карминовая накидка и мерцающие пурпуром камни в золотых кольцах, браслетах. Встал перед ним, раскинув руки в стороны, прижимаясь спиной к бронзовой груди, а затылком к шее повыше ключицы - хрупкая снежно-кровавая птица, распластанная на нерушимой скале. Перевитые синюшными венами и белесыми рубцами запястья крест-накрест прикрыли сердце Принца, темные волосы смешались со светлыми, огненные блики обжигали, красили мужчину и мальчика то желтым, то пунцовым, заставляя их теснее прижиматься друг к другу: не два тела – единое, не два сердца – общее, не две жизни – одна. И разделить можно - только располосовав по живому.
Король смотрел на сына. Принц смотрел на Короля. Воин смотрел на обоих. Палач смотрел в спину правителя. Стража смотрела на Воина.
Мальчик медленно снял кольцо, бросил к ногам отца.
- Забери. Не хочу быть таким как ты. Не буду…
Король шагнул вперед:
- Будешь. Ты воспитан как я, в твоих жилах - моя кровь, в твоей душе память наших предков. Это не выбирают, сын. Ты – уже я.
- Нет. Знаешь, почему? Я попросил его не убивать Южанина.
Грозный рык Короля заставил Воина пригнуть мальчишку к земле, раскинуться над ним защитным шатром.
- Предатель. За сотни лет ты первый, поправший родовой закон.
Принц взвился стрелой, выпутавшись из рук Воина, встал перед отцом - гневно, смело, презрительно; один – отражение другого, только рост разный и глаза: у одного - как мертвецкая пучина, у другого - словно кипящее море. И голос младшего – яростный, отчаянный, уверенный: так говорят несогнувшиеся перед гильотиной, так прощаются решившиеся…
- Можешь считать меня кем угодно. Имеешь право, отец. Но я никогда не мечтал о твоей судьбе – призывая собственную. Молча звал, таясь, понимая тщетность усилий. Ты решал за меня, ты желал за меня, ты вытесывал меня по своему образу и подобию. Указывал, кого я должен видеть, слышать, убивать, почитать. Я же не чувствовал внутри ничего, кроме мерзлой пустоты, сводящей с ума. Ты в три года вложил мне в руки оружие, но ни разу не погладил по голове. Внушил - вокруг одни враги, долг перед королевством – священен, мир держится на страхе и силе. Мне было плохо, отец. Много раз подносил нож к горлу – перерезать путы, освободиться… Но так и не воткнул, в последний момент цепляясь за тень надежды «А вдруг… вдруг еще что-то изменится». Я дождался, отец. Его. Моего Воина. Моего спасителя. Моего друга. Он показал, как склоняется война перед любовью. Научил верить ему. Он понял меня, отец. Таким, как есть. Помнишь свои слова «Принц обязан умереть за королевство»? Я услышал. Запомнил. Готов умереть. Но не за кусок земли, а за него.
Король направил меч - выпад острия мальчишке в кадык.
Воин с гортанным ревом подался на лезвие, встать между, прикрыть: кровь из его рассеченного предплечья в полутьме догорающих костров поползла угольными щупальцами по белой одежде Принца. Запахло полем битвы и смертью, когда одному суждено погибнуть, а другому поставить ногу на бездыханную грудь.
Король снова замахнулся:
- Ты бросаешь мне вызов, Воин?
Мужчина еле заметно качнул головой, вытирая мальчику ладонями испачканное лицо, тот хватал губами пальцы, одновременно пытаясь зажать руками порез.
Стража смотрела на Воина. Король смотрел на Принца. Палач смотрел в ноги правителя. Воин, обнимая мальчишку, смотрел на Короля.
- Нет. Просто люблю его.
Сказал чуть слышно, а прозвучало большим колоколом. «Люб-лю», «люб-лю» - песня мальчика и мужчины - волной катилось по двору, проламывало грудину каждому стражнику, впивалось в душу, раскачивало ее, обжигало, заполняло.
«Люб-лю»… И каждый думал о своем. О своей. О себе.
Каждый. Кроме Короля. Ибо в законе предков не говорится о чувствах.
Охранники кольцом окружали Воина и Принца - избрали другого вождя.
Белоголовый, стоя на коленях возле сидящего мужчины, целовал его рану, всхлипывал и смеялся, припадал, зализывая, терся. А тот гладил мальчишку по голове:
- Принц мой юный, не плачь. Мой мальчик. Все хорошо.
Стук упавшего тела, с торчащим из подреберья мечем, не услышал никто.
Кроме Палача. Он обошел стражников и рухнул на вытянутого, жесткого – ушедшего - Короля, вжимаясь лицом в развороченную грудь, рыдал, царапал ногтями коченеющие бедра, надрывно причитал: «любил, люблю, буду...». А потом встал, накрыв синеющее лицо краем плаща, и громко крикнул, перекрывая общую радость:
- Король умер!
Развернувшись спиной к Воину, Принцу, стражникам - побрел, шатаясь, к выходу из замка. Он – своего, живого - отлюбил. Но осталась память, которую не отнять.
В миг золочения робкими солнечными лучами замкового шпиля двор взорвался воплями, гвалтом:
- Да здравствует Король!
Стражники присягали на верность новому правителю...
...Мальчику-Королю, лик которого на их глазах ретушировал невидимый художник: утяжелял брови, затенял глаза, стирал лишние оттенки с мраморно-белых щек, обесцвечивал губы. Воин, подпоясывая хламиду, накидывая на шею цепочку с амулетом, наблюдал за превращением Принца. Не звал - ждал. Но молодой Король так и не обернулся на своего Воина.
Признание... Власть…Поклонение... Они выковывали Короля - заковывая Принца в латы родовых правил.
Так и не подойдя к телу отца, молодой властитель приказал отнести его в зал для прощания.
Мужчина закрепил меч в ножнах, выудил из кострища уголек.
Надпись на камнях - «Прощай, Король» - увидели не сразу…
Его искали несколько суток - бесполезно. Мальчик-монарх днем принимал королевство - жил, а ночами сидел во дворе, соскребая ногтями с булыжников подсохшую кровь, - умирал. Иногда поднимал голову, чтобы взглянуть на Палача, тоскливо скулящего в бездонность неба с верха замковой стены.
На седьмой день стража обнаружила в спальне рубины и красный плащ.
На дорогах мало кто обращал внимание на худощавого светловолосого паренька в черной накидке: десятки подобных пересекают землю в надежде обрести или спрятаться, прославиться или покориться, дойти…
И только через месяц мальчик услышал о неком Воине, всюду разыскивающем юного Короля - "того, кто переступил свой закон".
Они ходили одинаковыми дорогам, только в разное время.
Они ждали друг друга в одних и тех же постоялых дворах, только в разные часы.
Они не могли не встретиться.
Встретились.
Мальчишка цеплялся за Воина, упрекал, каялся, звал в королевство, сулил любовь и верность, славу и почести. Срывался в "не могу без тебя..."
Воин качал его на коленях, просил быть сильным, умный и добрым правителем, обещал помогать, охранять, помнить, грозился растерзать обидчиков... Но о возвращении- молчал.
Король останется Королем...
Воин - Воином...
"Люб-лю" - до первого долга. "Люб-лю" - до первой битвы. "Люб-лю" - это сейчас. Здесь, не в замке. А дальше... Дальше - как решит время.
Вопрос: Сказать автору
| 1. Спасибо | 21 | (100%) | |
| Всего: | 21 | ||
-
-
04.01.2013 в 14:52